В этом контексте было бы уместно вспомнить предысторию вопроса, которая началась задолго до августа 2016 года. Появление и активизация ИГ (запрещено в РФ) на фоне «Арабской весны», не на шутку всколыхнувшей арабский и исламский мир, заставила Турцию, во многом, пересмотреть свои подходы на Ближнем Востоке. В особенности это касалось трансграничных проблем, составлявших головную боль турецкого руководства, имея в виду, в первую очередь, нерешенный курдский вопрос. Таким образом, действовать Анкаре приходилось в условиях дефицита времени, что наслаивалось на непредсказуемый характер «эффекта домино», по законам которого и «цвела» Арабская весна, начиная с Туниса.

Когда стало ясно, что избежать появления угрозы у турецких границ не представляется возможным, возникла необходимость поиска ответа на вопрос «что делать?». Именно в этот период (2014 г.) в недрах турецкого руководства родилась идея о формировании некой «буферной зоны» или «зоны безопасности», которая должна была отвести угрозу от турецких границ. Однако, несмотря на неоднократные апелляции к Совбезу ООН на этот счет, инициативы Турции так и не встретили понимания. Неудивительно. Ведь очень трудно разъяснить свою обеспокоенность странам, которые не граничат с взрывоопасным регионом. Еще труднее-обосновать что-либо в их восприятии. При этом альтернативных вариантов разряжения обстановки на границах-ни ЕС, ни США, ни Совбез ООН не предлагал.

Основной целью этой операции, по задумке Анкары, должны были стать курдские кантоны Джазира, Кобани и Африн. Для турок было важно не допустить объединения сирийских курдов, которое в перспективе могло бы стать угрозой для турецкой территориальной целостности. С этой точки зрения борьба с джихадистами-была, разумеется, задачей второстепенной по отношению к курдскому вопросу.

Кроме того, наплыв 3,5 млн сирийских и иракских беженцев на территорию Турции поставил данную проблему ещё острее. Дело в том, что и без того густонаселенная Турция стала нести дополнительное бремя, вес которого увеличивался с каждой минутой. Итак, проведение войсковой операции с целью формирования «буферной зоны» стало вопросом времени.

Главным камнем преткновения при проведении этой операции с осени 2015 до августа 2016 года стало активное включение российских ВКС в войну на стороне сирийской правительственной армии. Не утопая в подробностях, обозначим лишь, что известный инцидент со сбитием российского СУ24-М 24 ноября 2016 года поставил крест на планы по проведению операции «Щит Евфрата». Тогда, как налаживание военно-стратегических и политических контактов с Москвой с мая 2016 (письмо с извинениями президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана) позволило интенсивно наверстать упущенное. Правда, ценой этой интенсивности стала поддержка исламистской вооруженной оппозиции в Сирии. В частности, речь идёт об Алеппо. Неслучайно, что только совместные российско-турецкие усилия в городе принесли свои плоды, когда оппозиционеры со своими семьями переместились в провинцию Идлиб.

Тем не менее, динамика реализации изначально заявленных целей и задач, которые ставила перед собой Турция на севере Сирии дала основания Анкаре с уверенностью утверждать, что операция «Щит Евфрата» достигла своего логического завершения. Остальные аспекты будут носить тактическо-технический характер.

Юрий Мавашев

Центр изучения современной Турции